Печатается по книге: Цицерон. Речи. В 2-ч тт. Т.1, стр. 312-321. М., "Наука", 1993 г. ТРЕТЬЯ РЕЧЬ ПРОТИВ ЛУЦИЯ СЕРГИЯ КАТИЛИНЫ [На форуме, вечером 3 декабря 63 г.] (I, 1) Государство, ваша жизнь, имущество и достояние, ваши жены и дети, квириты, и этот оплот прославленной державы - богатейший и пре- красный город сегодня, по великому благоволению бессмертных богов, моими трудами и разумными решениями, а также ценой опасностей, которым я подвергался, у вас на глазах, как видите, спасены от огня и меча, можно сказать, вырваны из пасти рока, сохранены и возвращены вам. (2) И если дни нашего избавления нам не менее приятны и радостны, чем день нашего рождения, так как спасение приносит несомненную радость, а рождение обрекает нас на неизвестное будущее, так как мы рождаемся, не сознавая этого, а избавляясь от опасности, испытываем радость, то, коль скоро мы с благоговением превознесли того, кто этот город основал, и причислили его к бессмертным богам, вы и потомки ваши, конечно, должны оказать по- чет тому, кто этот же город, уже основанный и разросшийся, спас. Ибо факелы, грозившие пожаром всему Риму, его храмам, святилищам, домам и городским стенам, которые окружают его со всех сторон, мы потушили, удары мечей, обнаженных против государства, отразили, а их клинки, на- правленные вам а грудь, оттолкнули. (3) Так как в сенате все это мной уже разъяснено, раскрыто и установ- лено, то я изложу это вам вкратце, дабы вы, находившиеся до сего времени в неведении и ожидании, могли ныне узнать, сколь важно и сколь очевидно все происшедшее и каким путем я напал на след и все обнаружил. Итак, как только Катилина немного дней назад бежал из Рима, оста- вив в городе своих соучастников в Преступлении, рьяных полководцев в этой нечестивой войне, я непрестанно бодрствовал и принимал меры предо- сторожности, чтобы вы могли уцелеть, несмотря на столь страшные и столь глубоко затаенные козни. (II) Когда я пытался изгнать Катилину из Рима (ведь я уже не боюсь, что это слово вызовет ненависть против меня; ско- рее меня могут осудить за то, что он ушел живым), итак, когда я хотел удалить его из нашего города, я думал, что вместе с ним уйдет также и остальная шайка заговорщиков или же что оставшиеся будут без него бессильны и слабы. (4) Но как только я увидел, что именно те люди, ко- 313 торые, по моим сведениям, были воспламенены преступным безумием, оста- лись в Риме среди нас, я стал день и ночь наблюдать за ними, чтобы высле- дить их и раскрыть их действия и замыслы и чтобы - коль скоро вы могли, ввиду невероятной тяжести их преступления, отнестись к моим словам не- доверчиво-захватить преступников с поличным; ведь только когда вы воочию увидите самое злодейство, вы примете меры в защиту своей жиз- ни. И вот, как только я узнал, что Публий Лентул, желая вызвать войну в заальпийских странах и взбунтовать галлов, подстрекает послов аллобро- гов, что их отправляют в Галлию к их согражданам, дав им письма и пору- чения, по тому же пути, который ведет к Катилине, а их спутником будет Тит Вольтурций, с которым также посылают письма к Катилине, я ре- шил, что мне представился случай выполнить труднейшую задачу, которую я всегда просил у бессмертных богов,- раскрыть все преступление так, чтобы оно стало явным не только для меня, но также для сената и для вас. (5) Поэтому я вчера призвал к себе преторов Луция Флакка и Гая Помптина, мужей храбрейших и преданнейших государству. Я изложил им все обстоятельства и объяснил им, что нам следует делать. Они как честные граждане, одушевленные великой любовью к государству, без ко- лебаний и промедления взялись за дело и, когда стало вечереть, тайком подошли к Мульвиеву мосту и расположились в ближайших усадьбах по обеим сторонам Тибра и моста. Туда же и они сами, не вызвав ни у кого по- дозрения, привели многих храбрых людей, да и я послал из Реатинской префектуры вооруженный мечами отряд отборных молодых людей, к по- мощи которых я всегда прибегаю при защите государства. (6) Тем време- нем, к концу третьей стражи, когда послы аллоброгов вместе с Вольтур- цием и со своей многочисленной свитой уже вступили на Мульвиев мост, на них было совершено нападение; обе стороны обнажили мечи. Одни толь- ко преторы знали, в чем дело; прочие были в неведении. (III) Затем по- доспели Помптин и Флакк и прекратили схватку. Все письма, какие только оказались у свиты, с неповрежденными печатями были переданы преторам; самих послов задержали и на рассвете привели ко мне. Я тотчас же велел позвать самого бесчестного зачинщика всех этих преступлений - Кимвра Габиния, еще ничего не подозревавшего; затем был вызван также Луций Статилий, а после него - Цетег. Позже всех пришел Лентул, мне думается, потому, что он, занятый составлением писем, вопреки своему обыкновению, не спал всю прошлую ночь. (7) Хотя виднейшие и прославленные мужи из числа наших сограждан, при первом же известии о случившемся собравшиеся в большом числе у меня в доме рано утром, советовали мне вскрыть письма до того, как Я до- ложу о них сенату, чтобы - в случае, если в них не будет найдено ничего существенного,- не оказалось, что я необдуманно вызвал такую сильную тревогу среди граждан, я ответил, что не считаю возможным представить 314 государственному совету улики насчет опасности, угрожающей государ- ству, иначе, как только в нетронутом виде. И в самом деле, квириты, даже если бы то, о чем мне сообщили, не было раскрыто, все же, по моему мне- нию, 'при такой большой угрозе существованию государства, мне не следо- вало бы опасаться, что бдительность с моей стороны покажется чрезмерной. Как вы видели, я быстро созвал сенат в полном составе. (8) Кроме того, по совету аллоброгов, я тут же послал претора Гая Сульпиция, храброго мужа, забрать из дома Цетега оружие, если оно там окажется; он изъял много кинжалов и мечей. (IV) Я велел ввести Вольтурция без галлов. По решению сената я за- верил его в неприкосновенности и предложил ему дать без всякого страха показания обо всем, что знает. С трудом победив свой сильный страх, он сказал, что получил от Публия Лентула письма и поручения к Катилине: Катилина должен прибегнуть к помощи рабов и возможно скорее двинуть- ся с войском на Рим; последнее-с тем, чтобы, после того как они подо- жгут город со всех сторон, как это было заранее указано каждому, и пере- бьют бесчисленное множество граждан, он оказался на месте и мог перехва- тывать беглецов и соединиться с вожаками, оставшимися в городе. (9) Гал- лы, когда их ввели, сказали, что Публий Лентул, Цетег и Статилий дали им клятвенное обещание и письма к их племени, причем сами они и Луций Кассий велели галлам послать конницу в Италию возможно скорее; пехоты у них самих хватит. Лентул, по словам галлов, утверждал, что на основании предсказаний Сивиллы и ответов гаруспиков он - тот третий Корне- лий, которому должны достаться царская власть и империй в этом городе: до него ими обладали Цинна и Сулла. При этом он сказал, что нынешний год - роковой и принесет гибель нашему городу и державе, так как это десятый год после оправдания дев-весталок, а после пожара Капитолия - двадцатый. (10) Наконец, они сообщили о разногласиях между Цетегом и прочими заговорщиками: Лентул и другие считали нужным устроить резню и поджечь город в Сатурналии, Цетегу же этот срок казался слиш- ком долгим. (V) Буду краток, квириты: я велел подать дощечки с письмами, кото- рые, как говорили галлы, были им вручены каждым из заговорщиков. Сна- чала я показал Цетегу печать; он ее признал за свою. Я разрезал нить и прочитал письмо: он собственноручно писал сенату аллоброгов и народу, что сделает то, в чем он ранее заверил их послов; он просит, чтобы и они выполнили обязательства, данные ему их послами. Тогда Цетег, который незадолго до того все-таки пытался дать какие-то объяснения насчет мечей и кинжалов, найденных у него в доме, и говорил, что всегда был любителем хороших клинков, после 'прочтения писем смутился и, мучимый совестью, вдруг замолчал. Статилий, когда его ввели, признал свою печать и свою руку. Было прочитано его письмо почти такого же содержания, как и пись- 315 мо Цетега; он сознался. Затем я показал письмо Лентулу и спросил его, узнает ли он печать; он подтвердил это кивком головы. "Это,-говорю Я, - несомненно, всем хорошо знакомая печать, изображение твоего деда, про- славленного мужа, горячо любившего отечество и своих сограждан; уже одно оно, хотя и немое, должно было бы удержать тебя от такого преступ- -ления". (11) Было прочитано его письмо к сенату аллоброгов, такого же содержания. Я дал ему возможность сказать по этому поводу, что он найдет нужным. Сперва он отказался; но через некоторое время, когда все показа- ния были изложены и прочитаны, он встал и спросил галлов, какие же дела могли быть у него с ними и зачем они приходили к нему на дом. Об этом же он опросил и Вольтурция. Когда же они коротко и твердо ответили, кто ях к нему приводил и сколько раз, и спросили его, не говорил ли он им о предсказаниях Сивиллы, то он внезапно, обезумев в преступном неистов- стве, доказал нам, как могущественна совесть; ибо, хотя он и мог это отри- цать, он внезапно, вопреки всеобщему ожиданию, сознался. Таким образом, ему изменили не только его способности и находчивость в речах, в чем он всегда был силен; нет, его ужасное преступление было столь явно и оче- видно, что ему изменило даже его бесстыдство, которым он превосходил всех, даже его бесчестность. (12) Вольтурций же вдруг велел принести к вскрыть письмо, которое, по его словам, Лентул дал ему к Катилине. Тут уже Лентул окончательно растерялся, но все-таки признал и печать и свою руку. Письмо было безымянное, но гласило: "Кто я, узнаешь от человека, которого я к тебе посылаю; будь мужем и обдумай, как далеко ты зашел; решай, что тебе теперь делать; обеспечь себе всеобщую поддержку, даже со стороны людей самого низкого положения" 18. Затем ввели Габиния; вначале он отвечал нагло, но под конец не стал уже ничего отрицать из того, в чем его обвиняли галлы. (13) Что касается меня лично, квириты, то, сколь ни убедительны были все улики и доказательства совершенного пре- ступления - письма, печати, почерк, наконец, признание каждого из заго- ворщиков, мне показались еще более убедительными их бледность, выраже- ние их глаз и лиц, их молчание. Ведь они так остолбенели, так упорно смот- рели в землю, такие взгляды время от времени украдкой бросали друг на друга, что казалось, будто не другие показывали против них, а они сами - против себя. (VI) Когда показания были изложены и прочитаны, квириты, я спро- сил сенат, какие меры считает он нужным принять в защиту безопасности государства. Первоприсутствующие сенаторы высказались в высшей сте- пени сурово и решительно, и сенат без всяких колебаний примкнул к ним. Так как постановление сената еще не составлено, я по памяти изложу вам, квириты, что сенат решил. (14) Прежде всего в самых лестных выражениях воздается благодарность мне за то, что моей доблестью, мудростью и Пре- дусмотрительностью государство избавлено от величайших опасностей- 316 Затем преторам Луцию Флакку и Гаю Помптину за то, что они своей храбростью и преданностью оказали мне помощь, высказывается заслужен- ная и справедливая хвала. Кроме того, храбрый муж, мой коллега, удосто- ился похвалы за то, что он порвал с участниками этого заговора всякие лич- ные и официальные отношения. Кроме того, было решено, чтобы Публийг Лентул, сложив с себя обязанности претора, был взят под стражу, а также- чтобы Гай Цетег, Луций Статилий и Публий Габиний, которые все нахо- дились налицо, были взяты под стражу; то же было решено насчет Лу- ция Кассия, выпросившего для себя поручение поджечь город; насчет Мар- ка Цепария, которому, согласно показаниям, была назначена Апулия с тем, чтобы он подстрекал пастухов к мятежу; насчет Публия Фурии, при- надлежавшего к числу тех колонов, которых Луций Сулла вывел в Фезулы; насчет Квинта Анния Хилона, который вместе с этим Фурием все время склонял аллоброгов к участию в заговоре; насчет вольноотпущенника Пуб- лия Умбрена, который, как было установлено, первый привел галлов к Га- бинию. При этом сенат проявил величайшее мягкосердечие, квириты, и, несмотря на столь значительный ваговор и такое множество внутренних врагов все же признавал, что, коль скоро государство спасено, то кара, кото- рая постигнет девятерых преступнейших человек, остальных сможет изле- чить от безумия. (15) Кроме того, бессмертным богам за их исключитель- ную милость было назначено молебствие от моего имени, причем, со вре- мени основания Рима, из людей, носивших тогу, этого впервые удостоил- ся я; молебствие было назначено в следующих выражениях: "Так как я избавил Рим от поджогов, от резни - граждан, Италию - от войны..." Если сравнить это молебствие с другими, то видно, в чем их различие: те были назначены за оказанные государству услуги и одно лишь это - за его спа- сение. Затем было совершено и доведено до конца то, что надо было сделать прежде всего. Публий Лентул, хотя он на основании неопровержимых пока- заний, своего собственного признания и решения сената утратил права не только претора, но и гражданина, все же от своей должности отказался сам; таким образом, религиозный запрет, который, правда, не помешал Гаю Ма- рию, прославленному мужу, убить претора Гая Главцию, чье имя в поста- новлении сената даже не было названо,- этот запрет не будет нам препят- ствовать покарать Публия Лентула, отныне частное лицо. (VII, 16) Но теперь, квириты, коль скоро нечестивые зачинщики пре- ступнейшей и опаснейшей войны схвачены и находятся в ваших руках, вы можете быть уверены, что, с устранением этих опасностей, угрожавших Ри- му, все военные силы Катилины уничтожены, и все его надежды и средства погибли. Право, изгоняя его из Рима, я предвидел, квириты, что после уда- ления Катилины мне не придется страшиться ни сонливого Публия Ленту- ла, ни тучного Луция Кассия, ни бешено безрассудного Гая Цетега. Из всех этих людей стоило бояться одного только Катилины, но и его - лишь пока 317 он находился в стенах Рима. Он знал все, умел подойти к любому человеку; он мог, он осмеливался привлекать к себе людей, выведывать их мысли, под- стрекать их; он обладал способностью задумать преступное деяние, и этой способности верно служили и его язык и его руки. Для выполнения опре- деленных задач он располагал определенными людьми, отобранными и на- значенными им, причем он, дав им какое-нибудь поручение, не считал его уже выполненным; решительно во все он входил сам, за все брался сам- был бдителен и рьян; холод, жажда и голод были ему нипочем. (17) Если бы этого человека, столь деятельного, столь отважного, столь предприимчи- вого, столь хитрого, столь осторожного при совершении им злодейств, столь неутомимого в преступлениях, я не заставил отказаться от. козаей в стенах Рима и вступить на путь разбойничьей войны (говорю то, что ду- маю, квириты!), мне не легко было бы отвратить страшную беду, нависшую над вашими головами. Уж он, конечно, не назначил бы нашего истребления на день Сатурналий, не объявил бы государству за -столько времени вперед о роковом дне его уничтожения и, наконец, не допустил бы, чтоб.ы бцди захвачены его печать и письма, эти неопровержимые свидетельства его пре- ступления. Теперь же в его отсутствие все дело повели так, что кра(ку в ча- стном доме, пожалуй, никогда не удавалось раскрыть с такой очевидно- стью, с какой был обнаружен и раскрыт этот страшный заговор, угрожав- ший государству. И если бы Катилина оставался в государстве и по сей день, то, хотя я, пока он был здесь, оказывал ему сопротивление и боролся со всеми его замыслами, все же (выражусь очень мягко) нам пришлось бы сразиться с ним, причем мы никогда - если бы этот враг все еще находился в Риме - не избавили бы государства от таких больших опасностей, сохра- нив при этом мир, спокойствие и тишину. (VIII, 18) Впрочем, все это, квириты, было сделано мной так, что ка- жется свершившимся по решению, по воле и промыслу бессмертных богов. Мы потому можем прийти к такому заключению, что человеческому разуму едва ли могло быть доступно управление такими важными событиями,; кро- ме того, боги в то время своим непосредственным присутствием) оказали нам такое содействие и помощь, что мы, можно сказать, могли видеть ия воочию. Если не говорить о том, что в ночное время на западе быАи видны вспышки света и зарево на небе; если удары молнии и землетрясения оста- вить без внимания; если не упоминать о других, столь многочисленных зна- мениях, наблюдавшихся в мое консульство, когда бессмертные боги, каза- лось, предвещали нынешние события, то, конечно, нельзя ни пропустить, ни оставить без внимания, квириты, того, о чем я сейчас буду говорить, (19) Вы, конечно, помните, что в консульство Котты и Торквата в Ка- питолии много предметов было поражено молнией, причем изображения богов сброшены с их оснований, статуи живших в старину людей низвер- гнуты, а медные доски с записью законов расплавлены. Это коснулось даже 318 основателя нашего города, Ромула, чья позолоченная статуя, где он изобра- жен в виде грудного ребенка, тянущегося к сосцам волчицы, как вы помни- те, стояла в Капитолии. Гаруспики, собравшиеся в те времена из всей Этрурии, предсказали, что надвигаются резня, пожары, уничтожение зако- нов, гражданская и междоусобная война, падение Рима и всей нашей дер- жавы, если только бессмертные боги, которых надо умилостивить всем, чем только возможно, волей своей не отклонят этих судеб. (20) Поэтому тогда, на основании их ответов, были устроены игры в течение десяти дней и не было упущено ничего такого, что могло бы умилостивить богов. Кроме того. гаруспики велели изваять изображение Юпитера больших размеров, уста- новить его на более высоком подножии и, не в пример прошлому, обратить его лицом к востоку; они, по их словам, надеялись, что если эта статуя, которую вы видите, будет смотреть на восходящее солнце, на форум и на курию, то замыслы, тайно составленные во вред благополучию Рима и на- шей державы, будут настолько разоблачены, что станут вполне ясны сенату и римскому народу. На сооружение этой статуи консулы в ту пору сдали подряд, но работы производились так медленно, что ни в консульство моих предшественников; ни в мое статуя так и не была воздвигнута. (IX, 21) Кто может быть столь враждебен истине, квириты, столь без- рассуден, столь беаумен, чтобы отрицать, что все находящееся перед нашими глазами, а особенно втот вот город управляется волей и властью бессмерт- ных богов? И в самом деле, тогда нам был дан ответ, что подготовляют- ся-и притом нашими же гражданами-резня, поджоги и уничтожение государства, но кое-кому из вас все это в ту пору казалось слишком тяжким злодеянием и повтому чем-то невероятным; теперь же вы воочию увидели. что нечестивые граждане не только задумали все это, но и приступили к выполнению. А разве не явным доказательством воли Юпитера Всеблагого Величайшего служит то, что, когда сегодня рано утром, по моему приказа- нию, заговорщиков и доносчиков вели через форум в храм Согласия, именно в это время воздвигали статую? Как только она была установлена и обращена лицом к вам и к сенату, все замыслы против всеобщего благо- получия, как вы убедились, были разоблачены и раскрыты. (22) Тем боль- шей ненависти и тем более мучительной казни достойны те люди, которые не только ваши жилища и дома, но храмы и святилища богов пытались предать губительному и нечестивому пламени. Если я скажу, что это я погасил его, я припишу себе чересчур много и притязания мои будут нестерпимы. Это он, это Юпитер погасил пламя; это он хотел, чтобы Капитолий, эти храмы, весь город, все вы были спасены. Я же, под водительством бессмертных богов, поставил себе эту цель, при- нял это решение и добыл эти столь важные улики. Право, ни Лентул, ни другие внутренние враги не стали бы с таким безрассудством подстрекать аллоброгов и, конечно, никогда не доверили бы такого важного дела неиз- 319 вестным им людям и притом варварам и не вручили бы им писем, если бы бессмертные боги не отняли разума у них, полных столь преступной отваги. Как? Неужели можно допустить, что галлы, притом происходящие из не вполне покоренной общины (ведь это-единственное племя, которое может и вовсе не прочь начать войну против римского народа), пренебрегли на- деждой на независимость и на огромные выгоды, которую им добровольно подали патриции, и предпочли ваше опасение своей пользе, если не предпо- ложить, что все это произошло по промыслу богов, тем более, что галлы могли нас победить, не сражаясь с нами, а лишь храня молчание? (X, 23) Вот почему, коль скоро молебствие назначено перед ложами всех богов, отпразднуйте, квириты, эти д"и вместе со своими женами и детьми; ибо много раз бессмертным богам оказывали вполне заслужен- ные ими и должные почести, но более заслуженных, конечно, им не было оказано никогда; ибо вы избавлены от самой мучительной и самой жалкой гибели, избавлены без резни, без кровопролития, без участия войска, без боев; вы, носящие тогу, с носящим тогу императором во главе, одержали победу. (24) И в самом деле, припомните, квириты, все раздоры между на- шими гражданами - не только те, о которых вы слыхали, но также те, которые вы сами помните и видели. Луций Сулла Публия Сульпиция уничтожил; Гая Мария, стража этого города, и многих храбрых мужей- одних изгнал, других казнил. Консул Гней Октавий, применив оружие, изгнал из Рима своего коллегу; все это место было покрыто грудами тел и полито кровью граждан. Потом победили Цинна и Марий ; и вот тогда убиты были знаменитейшие мужи, и этим погашены светила государства. За жестокость этой победы в дальнейшем отомстил Сулла; не стоит даже говорить, сколько граждан погибло при этом и как велики были бедствия государства. Марк Лепид вступил в борьбу с прославленным и храбрей- шим мужем, Квинтом Катулом; не столько гибель самого Лепида, сколько гибель многих других людей причинила горе государству. (25) Но все-таки все эти раздоры имели своей целью не уничтожение государства, а измене- ние государственного строя; все те люди не хотели полного уничтожения государства, но хотели главенствовать в том государстве, которое существо- вало. И не предать этот город огню хотели они, а наслаждаться властью в нем. (И все же всем этим смутам, из которых ни одна не имела целью уничтожить государство, был положен конец не путем восстановления согласия, а ценой истребления граждан). Напротив, во время этой войны, величайшей и жесточайшей из всех войн, происходивших на памяти людей, во время беспримерной войны, какой даже варвары никогда не вели со сво- им народом, во время войны, когда Лентул, Катилина, Цетег и Кассий уста- новили правилом считать врагом всякого, кто мог бы остаться невредимым, если невредимым сохранится Рим, я предпринял, квириты, все, чтобы спа- сены были все вы, и, хотя ваши враги и думали, что уцелеет лишь сколько 320 граждан, сколько их спасется от беспощадной резни, а Рим уцелеет лишь настолько, насколько его не удастся уничтожить огнем, я сохранил и город и граждан целыми и невредимыми. (XI, 26) За эти столь великие деяния, квириты, ни награды за муже- ство, ни знаков почета, ни памятника в честь моих заслуг не требую я от вас. Нет, пусть этот день будет для вас памятным навеки. Я хочу, чтобы в сердцах ваших были запечатлены и сохранились все мои триумфы, все мои почетные награды, памятники славы и знаки моих заслуг. Никакой немой, никакой безмолвный памятник не порадует меня и ничто из того, че- го могут добиться даже люди, менее достойные. В памяти вашей, квириты, будут жить мои деяния, в речах ваших расти, в памятниках слова приобре- тут долговечную славу. Я думаю, судьбой назначен один и тот же срок, ко- торый, надеюсь, продлится вечно,- и для благоденствия Рима и для памяти о моем консульстве, когда в нашем государстве одновременно оказалось двое граждан, один иэ которых провел границы нашей державы не по земле, а по небу, а другой спас оплот и средоточие этой державы. (XII, 27) Совершив эти подвиги, я нахожусь, однако, в иных условиях и в ином положении по сравнению с полководцами, которые воевали с внеш- ними врагами, так как мне придется жить среди людей, которых я победил и смирил, между тем как их враги либо истреблены, либо покорены. По- этому, квириты, от вас зависит, чтобы - в то время как другие получают заслуженную награду за свои подвиги - мои деяния рано или поздно не оказались пагубными для меня. Принять меры, чтобы злодейские и нече- стивые замыслы преступнейших людей не могли повредить вам, было моим делом; принять меры, чтобы они не повредили мне,-дело ваше. Впрочем, квириты, мне повредить они уже не могут; ибо сильна охрана со стороны честных людей, навсегда обеспеченная мне; велик авторитет государства, который всегда будет молча защищать меня; велика сила совести - и те, которые ею пренебрегут, когда захотят посягнуть на меня, сами выступят против себя. (28) Я обладаю достаточным мужеством, квириты, чтобы не только не отступать ни перед чьей дерзкой отвагой, но, по собственному побуждению, всегда также и нападать на всех бесчестных людей. И если весь натиск внутренних врагов, отраженный мной от вас, обратится против меня одного, то вам, квириты, придется решать, в каком положении впредь окажутся те люди, которые, защищая ваше благополучие, навлекут на себя ненависть и подвергнутся всяческим опасностям. Что касается меня лично, то каких радостей в жизни мог бы я еще пожелать? Ведь не осталось ника- кой более высокой цели, которой стоило бы добиваться, после того как я стяжал от вас почет и славу за свою доблесть. (29) Я, конечно, и далее буду действовать так, квириты, чтобы все то, что я совершил во время своего консульства, я продолжал защищать и укреплять как частное лицо - с тем, чтобы ненависть, которую я, быть может, на себя навлек, спасая государ- 321 ство, обратилась против самих ненавистников, а моей славе способствовала. Словом, в своей государственной деятельности я всегда буду памятовать о том, что я совершил, и стараться, чтобы это представлялось совершенным мной благодаря моей доблести, а не по милости случая. Вы же, квириты, так как уже наступила ночь, с чувством благоговения к Юпитеру, хранителю этого города и вашему, расходитесь по домам и, хотя опасность уже устранена, все же, как и в прошлую ночь, защитите их стра- жей и ночными дозорами. Чтобы вам не пришлось долго так поступать и чтобы вы могли наслаждаться ничем не нарушаемым миром,- об этом по- забочусь я, квириты!