Печатается по книге: Античная лирика. - М.: Художественная литература, 1968, стр. 463-470, 573-575. МАРК ВАЛЕРИЙ МАРЦИАЛ Эпиграммы * * * I Исса птички Катулловой резвее, Исса чище голубки поцелуя, Исса ласковее любой красотки, Исса Индии всех камней дороже, Исса — Публия прелесть-собачонка. Заскулит она — словно слово скажет, Чует горе твое и радость чует, Спит и сны, подвернувши шейку, видит, И дыханья ее совсем не слышно. А когда у нее позыв желудка, Каплей даже подстилку не замочит, Но слегка тронет лапкой и с постельки Просит снять себя, дать ей облегчиться. Так чиста и невинна эта сучка, Что Венеры не знает, и не сыщем Мужа ей, чтоб достойным был красотки. Чтоб ее не бесследно смерть умчала, На картине ее представил Публий, Где такой ты ее увидишь истой, Что с собою самой не схожа Исса. Иссу рядом поставь-ка ты с картиной: Иль обеих сочтешь за настоящих, Иль обеих сочтешь ты за портреты. 463 Фений на вечную честь посвятил могильному праху Рощу с возделанным здесь чудным участком земли. Здесь Антулла лежит, покинув безвременно близких, Оба родителя здесь будут с Антуллой лежать. Пусть не польстится никто на это скромное поле: Будет оно господам вечно подвластно своим. * * * Я предпочел бы иметь благородную, если ж откажут, Вольноотпущенной я буду доволен тогда. В крайности хватит рабы, но она победит их обеих, Коль благородна лицом будет она у меня. * * * Что за причина тебя иль надежда и Рим привлекает, Секст? И чего для себя ждешь ты иль хочешь, скажи? «Буду вести я дела,— говоришь,— Цицерона блестящей, И на трех форумах мне равным не будет никто». М Атестин вел дела, и Цивис,— обоих ты знаешь,— Но не один оплатить даже квартиры не мог. «Если не выйдет, займусь тогда я стихов сочиненьем: Скажешь ты, их услыхав, подлинный это Марон». Дурень ты: все, у кого одежонка ветром подбита, Или Назоны они, или Вергилии здесь. «В атрии к знати пойду». Но ведь это едва прокормило Трех-четырех: на других с голоду нету лица. «Как же мне быть? Дай совет: ведь жить-то я в Риме решился?» Ежели честен ты, Секст, лишь на авось проживешь. * * * И лица твоего могу не видеть, Да и шеи твоей, и рук, и ножек, И грудей, да и бедер с поясницей. Одним словом, чтоб перечня не делать, Мог бы всей я тебя не видеть, Хлоя. 464 * * * Малый Юлия садик Марциала, Что, садов Гесперидских благодатней, На Яникуле длинном расположен. Смотрят вниз уголки его на холмы, И вершину его с отлогим склоном Осеняет покровом ясным небо. А когда затуманятся долины, Лишь она освещенной выдастся. Мягко к чистым возносится созвездьям Стройной дачи изысканная кровля. Здесь все семеро гор державных видно, И весь Рим осмотреть отсюда можно, И нагорья все Тускула и Альбы, Уголки все прохладные под Римом, Рубры малые, древние Фидены И счастливую девичьего кровью Анны рощицу плодную Перенны. Там, — хоть шума не слышно, — видишь, едут Соляной иль Фламиньевой дорогой: Сладких снов колесо не потревожит, И не в силах ни окрик корабельный, Ни бурлацкая ругань их нарушить, Хоть и Мульвиен рядом мост и быстро Вниз по Тибру суда скользят святому. Эту, можно сказать, усадьбу в Риме Украшает хозяин. Ты как дома: Так он искренен, так он хлебосолен, Так радушно гостей он принимает, Точно сам Алкиной благочестивый Иль Молорх, что недавно стал богатым. Ну, а вы, для которых все ничтожно, Ройте сотней мотыг прохладный Тибур Иль Пренесту иль Сетию крутую Одному нанимателю отдайте. А по-моему, всех угодий лучше Малый Юлия садик Марциала. 465 * * * Мать Флакцилла и ты, родитель Фронтон, поручаю Девочку эту я вам — радость, утеху мою, Чтобы ни черных теней не пугалась Эротия-крошка, Ни зловещего пса Тартара с пастью тройной. Полностью только шесть зим она прожила бы холодных, Если бы столько же дней было дано ей дожить. Пусть же резвится она на руках покровителей старых И по-младенчески вам имя лепечет мое. Нежные кости пусть дерн ей мягкий покроет: не тяжкой Будь ей, земля, ведь она не тяготила тебя! * * * Вот что делает жизнь вполне счастливой, Дорогой Марциал, тебе скажу я: Не труды и доходы, а наследство; Постоянный очаг с обильным полем, Благодушье без тяжб, без скучной тоги, Тело, смолоду крепкое, здоровье, Простота в обращении с друзьями, Безыскусственный стол, веселый ужин, Ночь без пьянства, зато и без заботы, Ложе скромное без досады нудной, Сон, в котором вся ночь как миг проходит, Коль доволен своим ты состояньем, Коли смерть не страшна и не желанна. * * * В Анксуре мирном твоем, Фронтин, на морском побережь В Байах, которые к нам ближе, — в дому у реки, В роще, где даже и в зной, когда солнце в созвездии Рака, Нет надоедных цикад, и у озер ключевых Мог на досуге с тобой я верно служить Пиэридам, Ныне же я изнурен Римом огромным вконец. Есть ли здесь день хоть один мой собственный? Мечемся в море Города мы, и в труде тщетном теряется жизнь На содержанье клочка бесплодной земли подгородной И городского жилья рядом с тобою, Квирин. 466 Но ведь не в том лишь любовь, чтобы денно и нощно пороги Нам обивать у друзей — это не дело певца. Службою Музам клянусь я священной и всеми богами: Хоть нерадив я к тебе, все же тебя я люблю. * * * Спит в преждевременной здесь могиле Эротия-крошка, Что на шестой лишь зиме сгублена злою судьбой. Кто бы ты ни был моей наследник скромной усадьбы, Ты ежегодно свершай маленькой тени обряд: Да нерушим будет дом и твои домочадцы здоровы И да печален тебе будет лишь камень ее. * * * Странно, Авит, для тебя, что, до старости живши в латинском Городе, все говорю я о далеких краях. Тянет меня на Таг златоносный, к родному Салону И вспоминаю в полях сельских обильный наш дом. Та по душе мне страна, где при скромном достатке богатым Делаюсь я, где запас скудный балует меня. Землю содержим мы здесь, там земля нас содержит; тут скупо Тлеет очаг, и горит пламенем жарким он там; Дорого здесь голодать, и рынок тебя разоряет, Там же богатством полей собственных полнится стол; За лето сносишь ты здесь четыре тоги и больше, Там я четыре ношу осени тогу одну. Вот и ухаживай ты за царями, когда не приносит Дружба того, что тебе край наш приносит, Авит. * * * Флаву нашему спутницей будь, книжка, В долгом плаванье, но благоприятном, И легко уходи с попутным ветром К Терракона испанского твердыням. На колесах ты там поедешь быстро И Салон твой и Бильбилы высоты, Пять упряжек сменив, увидеть сможешь. Спросишь, что поручаю я? Немногих, 467 Но старинных друзей моих, которых Тридцать зим и четыре я не видел, Тотчас, прямо с дороги ты приветствуй И еще поторапливай ты Флава, Чтоб приятное он и поудобней Подыскал мне жилье недорогое, Где бы мог твой отец отдаться лени. Вот и все. Капитан зовет уж грубый И бранит задержавшихся, а ветер Выход в море открыл. Прощай же, книжка: Ожидать одного корабль не станет. * * * Благой Венеры берег золотой, Байи, О Байи, вы природы гордой дар милый! Пусть тысячью стихов хвалил бы я Байи, Достойно, Флакк, не восхвалить бы мне Байи. Но Марциал мой мне дороже, чем Байи. Об них обоих было бы мечтать дерзко. Но если боги в дар дадут мне все ото, То что за счастье: Марциал мой и Байи! * * * Ты теперь, Ювенал, быть может, бродишь Беспокойно по всей Субуре шумной, Иль владычной Дианы холм ты топчешь: Понукает тебя к порогам знати Потогонная тога, и томишься Ты, всходя на Большой и Малый Целий. Я ж опять, декабрей проживши много, Принят сельскою Бильбилой родною, Что горда своим золотом и сталью. Здесь беспечно живем в трудах приятных Мы в Ботерде, в Платее — кельтиберских То названия грубые местечек. Сном глубоким и крепким сплю я, часто Даже в третьем часу не пробуждаясь: Отсыпаюсь я всласть теперь за время, Что все тридцать годов недосыпал я. Тоги нет и в помине; надеваю Что попало, с поломанных взяв кресел. 468 Я встаю — уж очаг горит приветно Кучей дров, в дубняке соседнем взятых. Все уставила ключница горшками. Тут как тут и охотник. Ты такого Сам не прочь бы иметь в укромной роще. Оделяет рабов моих приказчик Безбородый — он все остричься просит. Так и жить я хочу и так скончаться. * * * Рощица эта, ключи, и сплетенного сень винограда, И орошающий все ток проведенной воды, Луг мой и розовый сад, как в Пестуме, дважды цветущем, Зелень, какую мороз и в январе не побьет, И водоем, где угорь у нас прирученный ныряет, И голубятня под цвет жителей белых ее — Это дары госпожи: вернувшись чрез семь пятилетий, Сделан Марцеллою я был этой дачи царьком. Если бы отчие мне уступала сады Навсикая, Я б Алкиною сказал: «Предпочитаю свои». * * * Целых тридцать четыре жатвы прожил Я, как помнится мне, с тобою, Юлий. Было сладко нам вместе, было горько, Но отрадного все же было больше; И, коль камешки мы с тобой разложим На две кучки, по разному их цвету, Белых больше окажется, чем черных. Если горести хочешь ты избегнуть И душевных не ведать угрызений, То ни с кем не дружись ты слишком тесно: Так, хоть радости меньше, меньше горя. * * * Уник, ты носишь со мной единое кровное имя И по занятьям своим близок и по сердцу мне, В стихотвореньях своих ты только брату уступишь, Ум одинаков у вас, но твое сердце нежней. 469 Лесбией мог бы ты быть любим вместе с тонким Катуллом, Да и Коринна пошла б после Назона с тобой. Дул бы попутный зефир, если ты паруса распустил бы, Берег, однако же, мил так же, как брату, тебе. ЭПИГРАММЫ, ПРИПИСЫВАВШИЕСЯ МАРЦИАЛУ О СЕЛЬСКОЙ ЖИЗНИ Делаю что у себя я в деревне? Отвечу я кратко: Утром молюсь, посмотрю за порядком и дома и в поле И надлежащую всем назначаю я слугам работу. После читаю, зову Аполлона и Музу тревожу. Маслом натершись потом, занимаюсь я легкой борьбою Вволю, и радостно мне на душе, и корысти не знаю. Песнь за обедом с вином, игра, баня, ужин и отдых. Малый светильник тогда, немного истративший масла, Эти стихи мне дает — ночным приношение Музам. ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА Пусть не дает мне судьба ни высшей доли, ни низшей, А поведет мою жизнь скромным срединным путем. Знатных зависть гнетет, людей ничтожных — обиды. Счастливы те, кто живет, этих не знаючи бед. 470 ПРИМЕЧАНИЯ Марк Валерий Марциал (около 40 г.— не позднее 104 г.) — круп- нейший римский поэт-эпиграммист. Он родился в г. Бильбиле (Испа- ния), долго жил в Риме и вернулся под старость в родные края. Map- 573 циал—автор пятнадцати книг эпиграмм (более 1500), оказавший огром- ное влияние на эпиграмматическое творчество позднего Рима и нового времени. Плиний-младший (в 104 г.), откликаясь на смерть Марциала, отметил, что в его стихотворениях «очень много соли и желчи, но не менее прямодушия». «Исса лтички Катулловой резвое...» (стр. 463). — Намек на стихи Катулла, посвященные умершему воробью его возлюбленной Лесбии. «Что за причина тебя...» (стр. 464).— Атестин и Цивис - адвокаты, современники Марциала. Марон — Публий Вергилий Марон (I в. до н. э.), крупнейший римский поэт-эпик, автор «Энеиды». Атрий - передний двор, зал при входе в римский дом. «Малый Юлия садик Марциала...» (стр. 465).— Гесперид- ские сады — мифические сады дочерей Геспера, бога вечерней звезды, в которых росли золотые яблоки. Геракл с помощью Атланта добыл три золотых яблока из этих садов (двенадцатый подвиг). Яникул — холм и Риме на правом берегу Тибра. Тускул — древний город в Лациуме. Альба — древний город к юго-востоку от Рима. Рубры — каменоломни в Этрурии у Фламиниевой дороги, ведущей в Армин и Милан. Фидены - город близ Рима. Анна Перенна — древняя италийская богиня года. Соляная дорога — вела из Рима в древний сабинский город Реату (Лациум). Мульвиев мост — мост на Фламиниевой дороге. Алкиной — мифический царь феакийцев, гостеприимно принявший Одиссея (см. "Одиссея", песни VI-IX). Молорх — мифический земледелец и виноградарь, гостеприимно угостивший Геракла. Тибур — город в Лациуме (ныне Ти- воли). Пренеста — город к юго-востоку от Рима, место летнего отдыха римлян. Сетия — город в Лациуме, известный своим вином (Сетин). «В Анксуре мирном твоем...» (стр. 466).— Анксур — при- морский город и Лациуме. Фронтин — Секст Юлий Фронтин, современ- ник Марциала, автор сочинения, посвященного водопроводному делу. Байи — приморский город-курорт в Кампанье, занменитый своими горячими (серными) источниками. Квирин — 1) древнее итальянское божество, храм которого находился на одном из семи римских холмов — Квири- нале; 2) прозвище Ромула после смерти. «Странно, Авит, для тебя...» (стр. 467).— Авит — Луций Стертиний Авит, поэт и друг Марциала, консул 92 года. Таг — река в Испании (ныне Тахо). Салон — река в Испании. «Флаву нашему...» (стр. 467).—Терракон — город в Испании (ныне Таррагона). Бильбила — город в Испании на реке Салоне, родина Марциала. «Ты теперь, Ювенал...» (стр. 468). — Эпиграмма обращена к Дециму Юнию Ювеналу, поэту-сатирику, современнику Марциала, оставшемуся в Риме. Субура — шумная рыночная улица в Риме; имела дурную славу. Дианы холм — Авентин, один из семи римских холмов с 574 храмом Дианы. Целий — холм в юго-восточной части Рима. Ботерда, Платея — местечки в Центральной (Кельтиберской) Испании. «Рощица эта, ключи...» (стр. 469).— Пестум — город в Лука- нии (Южная Италия), знаменитый своими цветниками и двукратным цветением роз. Марцелла — богатая испанка, подарившая Марциалу, по возвращении его в Испанию, поместье. Навсикая — дочь царя феаков Алкиноя. «Целых тридцать четыре жатвы прожил...» (стр. 469).— Юлий — вероятно, Юлий Марциал, современник и один из бли- жайших друзей поэта Марка Валерия Марциала. «Уник, ты носишь со мной...» (стр. 469).— Коринна — воз- любленная поэта Овидия.